Из-за жаркого климата купальный сезон в Андалусии длится значительно дольше, чем в других областях континентальной Испании: порой он продолжается до середины, а то и до конца ноября. И нетрудно понять тех, кто не в силах расстаться с ослепительно белым нежнейшим песком (например, в районе Марбельи) и волшебным прозрачным Средиземным морем, чтобы отправиться в глубь Пиренейского полуострова - в Севилью, Гранаду, Кордову, а то и в Кадис, раскинувшийся на берегу Атлантического океана. Тем не менее ограничиться валянием на пляже - непростительное безволие. Ведь здесь можно увидеть то, что не увидишь больше нигде. Прежде всего тут, как нигде в Испании, сохранились следы былого владычества арабов, так как в Андалусии они задержались дольше всего. Последний их оплот на полуострове - Гранада - пал под ударами католических королей в 1492 году, как раз тогда, когда Колумб достиг берегов Нового Света. Основную же часть страны испанцы отвоевали несколькими столетиями ранее, что, естественно, не могло не сказаться на культуре, образе жизни и даже внешности андалусцев.
Кордова, Кадис и Севилья местами очень смахивают на города арабского Востока: невысокие, выходящие глухими стенами на улицу белые дома с выложенными марокканской мозаикой внутренними двориками, где журчат причудливые фонтанчики. Из кафе, баров и ресторанчиков доносится пронзительная андалусская народная музыка с органично вплетенными арабскими и берберскими мотивами. Наконец, сами аборигены нередко напоминают настоящих арабов.
Недаром где-то до 50-х годов ХХ века в этнографической литературе анадалусцев квалифицировали как испаномавров. По крайней мере, из всех испанцев они наиболее смуглые. Да и сиеста для них гораздо важнее, нежели для жителей других областей страны. А как иначе? Жара днем просто нестерпима.
Но, как и на Ближнем Востоке, разморенная сонливость сиесты в любой момент может быть прервана неожиданным всплеском огневого, по-настоящему южного, темперамента местных жителей. Он проявляется, в частности, в чрезвычайно энергичной жестикуляции, напоминающей итальянскую. Андалусцу мало просто разговаривать, ему обязательно надо все показать собеседнику руками - существует целая церемония общения с притрагиваниями, похлопываниями по плечу, спине, бокам, щекам и так далее. Этим они сильно отличаются, например, от деловых и по испанским меркам сдержанных каталонцев.
Несмотря на пылкий характер андалусцев, страсти-мордасти с навахами наперевес, известные нам по бессмертному произведению Проспера Мериме, по большей части остались в прошлом. Хотя кто его знает, вдруг такое оружие до сих пор в ходу у нынешних криминальных коллег несчастного контрабандиста Хосе, именно навахой зарезавшего свою Кармен? Но в Севилье, Гранаде или Кордове у одетых вполне по-европейски современных кабальерос никаких ножиков я не видел, за исключением тех, которыми орудуют за столиком в ресторане. Поэтому в Андалусии только в искусстве фламенко можно наблюдать самый яростный, но вполне безопасный для окружающих взрыв необузданных страстей.
Фламенко…
Назвать его музыкально-танцевальным жанром не
поворачивается язык. В Испании это
восхитительное и неповторимое культурное
явление считают выражением подлинной
национальной сущности, народного духа, того, что
определяют понятием "еспаньолизмо".
Фламенко - даже не танец, а нечто среднее между
языческим ритуалом с участием всех
присутствующих и публичной исповедью
исполнителей - душевный стриптиз, облеченный в
изумительную пластическую форму. Речь идет,
конечно, об оригинале, а не о тех эстрадных
копиях, коими пичкают туристов по всей Испании, в
том числе и в Каталонии, хотя ее менталитету
фламенко абсолютно чуждо и служит лишь
непременной составляющей развлекательных
программ. Впрочем, даже копия ошеломляет и
захватывает, уж больно искренен, экспрессивен и
гипнотичен оригинал. И все-таки истинное, исконное фламенко - когда танцуют не для туристов, а для себя. И увидеть такое действо можно в Андалусии, которую считают родиной этого искусства. Правда, здесь туристам тоже показывают эстрадное шоу в больших концертных залах, рассчитанных на тысячи зрителей. Однако настоящее фламенко танцуют в небольших помещениях, где народу много не уместится и все происходит как бы в узком кругу.
Зрелище завораживает, затягивает своей первобытной необузданностью, брутальностью и в то же время изысканной гармонией. Заунывное пение, сопровождающее грохот каблуков танцоров, ритмично прерывают хриплые вскрики и хлопанье в ладоши. Зал постепенно заводится, скоро все присутствующие без различия национальностей начинают хлопать в ладоши, топать в такт и орать: "Оле!" Не кричать, а именно орать. Попасть на такое представление непросто, но, в принципе, можно, если очень захотеть.
Тезис, что фламенко родилось именно в Андалусии, служит аргументом в споре между андалусцем и кастильцем о том, кто является самым "настоящим" испанцем. Первые считают таковыми, конечно, себя, несмотря на явную примесь арабской крови. От данного факта никто особенно не отпирается, но его как бы выносят за скобки, а потому, если иного андалусца назвать испаномавром, ему это вряд ли понравится. Многие местные жители считают, что именно у них, а не в становящемся все более космополитичным Мадриде и тем более не в Барселоне сохранились настоящие испанские традиции и образ жизни. И действительно, это, пожалуй, одна из наиболее патриархальных испанских областей (и, добавлю, одна из наименее богатых и развитых). Здесь, в частности, по-прежнему очень сильны позиции католической церкви. Оказавшись во время Пасхальной недели в Кадисе, я наблюдал торжественные процессии. Их участники отличались прямо-таки инквизиторским зловещим облачением: длинные сутаны и ку-клукс-клановские колпаки. Казалось, что попал в XV век и вот-вот воочию увижу настоящее аутодафе.
Между прочим, в Андалусии мне пришлось услышать довольно много лестных отзывов о Франко, по мнению ряда моих собеседников - как правило, пожилых - помогавшего "простым испанцам выбиться в люди". Кроме того, почему-то считалось обязательным рассказать российскому гостю, что губернатором Севильи долгое время был генерал, командовавший небезызвестной "Голубой дивизией", воевавшей на Восточном фронте. И он, как нарочито подчеркивалось, оказался очень хорошим губернатором.
Еще одна деталь: именно тут отмечают наибольшее число нападений на иммигрантов из стран Северной Африки, то есть собственно арабов. Впрочем, современные реалии не имеют никакого отношения к давнему арабскому господству на здешних землях.
Итак, все эти Омейяды, Альморавиды и Альмохады давно и безвозвратно ушли. Вернее, испанские короли вынудили их уйти, а вместе с ними более 500 лет назад изгнали и евреев. С оставшимися очень скоро расправилась инквизиция. Канула в вечность чрезвычайно развитая цивилизация, достигшая невиданных для своего времени высот. Ведь в арабской Испании подавляющее большинство населения было грамотным еще в IX–X веках, тут жили великие арабские и еврейские философы, астрономы и врачи, работали водопроводы с горячей водой, а простые ремесленники носили очки, принципиально не отличающиеся от современных.
Но следы этой культуры не исчезли. У испанцев хватило ума не уничтожать их полностью. Остались древние дворцы и замки, мечети и синагоги. Правда, их последние прихожане умерли веке этак в шестнадцатом. Но путешественник по-прежнему может любоваться изысканными колоннами огромной кордовской мечети, рассматривать красочные мозаики севильского дворца Алькасар и предаваться философским размышлениям в прекрасных садах крепости Альгамбра, что под Гранадой.
Сохранив многие из арабских памятников, испанцы, тем не менее, постарались превратить их в символы торжества христианства над исламом, чтобы было понятно: мусульмане с Пиренеев изгнаны навсегда, а Испания - страна навеки католическая. Например, в знаменитую кордовскую мечеть при короле Карле I Габсбурге (он же германский император Карл V) "встроили" огромный собор, господствующий над поверженной исламской святыней.
Но самый огромный и интересный, конечно же, кафедральный собор в Севилье, где находится одна из "могил" Христофора Колумба. С храмом связан один забавный инцидент, характеризующий взаимоотношения между жителями различных исторических областей Испании. Гид, рассказывая о соборе, заявил, что это третий по величине готический храм в мире. На что я, возможно, не совсем к месту заметил: дескать, на Балеарских островах тамошние гиды информировали меня, что третий по величине готический собор в мире - кафедральный собор в Пальма-де-Мальорка. Севильский гид отреагировал на мою нетактичную дотошность раздражительно и даже гневно: "Мало ли что наплетут эти каталонцы!" (основное население Балеар - каталонцы). И как-то невнятно пояснил: "У них совсем другой менталитет!"
Из всего я понял только одно: иностранцу лучше не встревать во внутрииспанские разборки. Лучше принимать все, что говорят, на веру и помалкивать.
В Севилье путешественнику обязательно покажут дом Дона Гуана. Вернее, его прототипа - некоего идальго, жившего в конце ХV века и отличавшегося феноменальной ловкостью по части женщин. Правда, финал его жизни не так трагичен, как у пушкинского персонажа: раскаялся, проникся высокой моралью, отдал свой дом под приют для бедных и смиренно удалился в монастырь.
Чтут в Севилье и других литературных героев, например уже упомянутую зарезанную Кармен. До сих пор сохранилось здание табачной фабрики, на которой согласно книге она работала. Сейчас в нем севильские студенты грызут гранит науки.
А рядом шумит-кипит Гвадалквивир. Шумит, правда, не очень громко. Даже, откровенно говоря, совсем не шумит: река, по-моему, абсолютно тихая и спокойная. По Гвадалквивиру вполне можно прокатиться на экскурсионном теплоходике. Причем гид непременно скажет, что это тот самый Гвадалквивир, о котором писал Пушкин. И обязательно добавит, что поэт в Испании никогда не бывал.
И все-таки Андалусия, представляя собой чудесным образом сохранившийся осколок древней, арабской Испании, является Европой. Европейский комфорт в отелях, европейская чистота и безопасность на улицах. Все достопримечательности - в образцовом порядке. Так что звона мечей сейчас ни в Севилье, ни в Гранаде не услышишь.
Сайт: Путешествия@Mail.Ru